Яд и корона. Негоже лилиям прясть (сборник) - Морис Дрюон

Можно было только восхищаться изяществом, с каким графиня Пуатье носила свою семимесячную беременность. Она вошла к королеве, высоко держа голову, обычной своей твердой походкой, пленяя взор свежестью красок и гармонией движений. Юбка мерно колыхалась вокруг ее пополневшего стана.

Королева поднялась навстречу гостье, но приветливая улыбка, тронувшая было ее губы, вдруг исчезла, когда она заметила, что Жанна Пуатье явилась не одна: вслед за ней шествовала графиня Маго.

– Государыня моя сестра, – произнесла Жанна, – я хочу попросить у вас разрешения показать матушке новые превосходные гобелены, которыми заново перегородили вашу опочивальню.

– И верно, дочка мне все уши прожужжала вашими коврами, нельзя ли и мне полюбоваться… – подхватила Маго. – Вы же знаете, что в подобных изделиях я кое-что смыслю.

Клеменция смутилась. Ей не хотелось идти против воли супруга, запретившего графине Маго появляться при дворе, но, с другой стороны, было не совсем удобно отказать, поскольку Маго уже здесь и стоит, укрывшись животом своей дочери, словно щитом. «Раз она пришла, значит, были к тому серьезные причины, – подумала Клеменция. – Возможно, она решила пойти на полюбовную сделку и ищет способ вернуть милость короля, не унизив своей гордыни. Осмотр гобеленов – это, конечно, лишь предлог».

Итак, Клеменция решила сделать вид, что верит этому предлогу, и провела обеих посетительниц в свою опочивальню, недавно отделанную заново.

Здесь гобелены не просто украшали стены, они спускались также прямо с потолка, деля просторные апартаменты на несколько маленьких уютных горниц, которые легче было натопить и куда владыки могли укрыться от своей свиты и свободно разговаривать, не боясь нескромных ушей. Так вожди кочевников разбивали свои шатры посреди жилого дома.

Гобелены, висевшие в опочивальне Клеменции, изображали охотничьи сцены: на фоне заморского пейзажа, под сенью апельсиновых деревьев беспечно резвилось с десяток миниатюрных львов, а птицы, сверкая слишком ярким, невиданным, диковинно-сказочным оперением, порхали среди цветов. Охотники с их смертоносным оружием были заметны лишь в уголке пейзажа, казалось, мастер с умыслом полускрыл их листвой, как бы стыдясь выставлять напоказ кровожадные инстинкты человека.

– Что за прелесть! – ахнула Маго. – Никогда еще мне не приходилось видеть столь благородную ткань, столь прекрасно выделанную.

Она приблизилась, пощупала гобелен, поласкала его ладонью.

– Посмотри-ка, Жанна, – продолжала она, – до чего узелки ровные и мелкие, посмотри, как красиво выделяются на пестром фоне эти синие цветочки… А красные нити, которыми вышиты крылья попугаев! Нет, ковроткачество – действительно великое искусство.

Клеменция не без удивления наблюдала за гостьей. Серые глаза Маго блестели от удовольствия, рука ее ласково касалась ковра; слегка склонив голову, она любовалась изяществом линий, игрой красок. Эта странная женщина, решительная, как воин, хитрая, как монах, неукротимая в своих аппетитах и в своей ненависти, забыв все на свете и, видимо, утратив на минуту свой боевой пыл, поддалась волшебству искусных мастеров. Она и в самом деле считалась по части ковров лучшим знатоком во всем королевстве{16}.

– Чудесный подбор, кузина, – произнесла она, – от души вас поздравляю. Эти гобелены самой скверной стене придадут праздничный вид. Хоть гобелены пошли от наших аррасцев, но на этих, признаюсь, тона горячее, просто глазу отрада! Просто поют! Большие искусники потрудились для вас.

– Это гобеленщики моего родного края, – пояснила Клеменция, – однако, должна признаться, родом они из ваших краев, во всяком случае, главные мастера. Впрочем, эти люди странствуют повсюду. Бабушка, которая прислала мне эти ковры, чтобы возместить свадебные подарки, погибшие во время бури, направила мне также и сновальщиков. Временно я их поселила здесь поблизости, и сейчас они работают на меня и для двора. Но если вам или Жанне угодно будет их занять, смело располагайте ими. Закажите им любое изображение по вашему выбору, у них золотые руки.

– Что ж, решено, кузина, охотно соглашаюсь, – сказала Маго. – Очень хотелось бы украсить хоть немножко свое жилье, которое мне ужасно прискучило… И поскольку мессир де Конфлан распоряжается теперь моими аррасскими сновальщиками, король, надеюсь, не разгневается, если я возьму ваших неаполитанцев на время под свою руку.

Намек сопровождался тонкой улыбкой, и Клеменция понимающе улыбнулась. Их с графиней Артуа, как двух союзниц, вдруг связала эта общность вкусов, любовь к роскоши и предметам искусства.

Пока королева Клеменция показывала Жанне стенные гобелены, Маго откинула ковер, отделявший королевское ложе, возле которого она успела приметить кубок с драже.

– А королю тоже полюбились гобелены? – спросила она Клеменцию.

– Нет, в опочивальне Людовика пока еще нет ковров. Да надо сказать, он редко там ночует.

Она запнулась и слегка покраснела, смущенная этим невольным признанием.

– Что свидетельствует о том удовольствии, которое он испытывает в вашем обществе, кузина, – игриво заметила Маго. – Впрочем, какой мужчина не оценил бы такую совершенную красоту.

– Я поначалу боялась, – продолжала Клеменция, и, как все чистые сердцем люди, она спокойно говорила о самом задушевном, – боялась, как бы Людовик не отдалился от меня, раз я в тягости. И вот нисколько. Правда, наши ночи теперь безгрешны.

– Я рада, очень рада, – отозвалась Маго. – Он по-прежнему спит с вами, что за славный человек!.. Мой-то покойник, царствие ему небесное, не был на это способен. И хороший же у вас супруг!

С этими словами Маго приблизилась к столику, стоявшему у изголовья кровати.

– Разрешите? – спросила она Клеменцию, указывая на кубок. – А знаете, кузина, ведь это вы пристрастили меня к драже.

Невзирая на мучительную боль в зубе, которая до сих пор никак не желала проходить, Маго взяла конфетку и мужественно стала грызть ее здоровыми зубами.

– Ой, мне попалась горькая миндалина, – воскликнула она. – Попробую другую.

Повернувшись спиной к королеве и Жанне Пуатье, стоявшим шагах в пяти от нее, Маго вытащила из сумы драже, изготовленное у них на дому, и положила его в кубок.

«Поди отличи одно от другого, – подумала она, – а если оно покажется ему чуточку горьковатым, он подумает, что это из-за миндалины».

Маго подошла к Клеменции.

– А ну, Жанна, – заговорила она, – скажите теперь государыне, вашей невестке, что у вас на сердце и что вам не терпелось ей сообщить.

– Ах да, сестрица, – с запинкой произнесла Жанна, – я хочу поверить вам свое горе.

«Вот оно что, – подумала Клеменция, – сейчас я узнаю, зачем они пришли».

– Дело в том, что супруг мой сейчас далеко отсюда, – продолжала Жанна, – и его отсутствие тревожит мою душу. Не могли бы вы добиться от короля, чтобы он разрешил Филиппу вернуться, когда мне придет время родить?.. В такие минуты хочется, чтобы муж был при тебе. Возможно, это просто слабость, но, когда чувствуешь и знаешь, что отец твоего ребенка поблизости, как-то меньше страшишься боли. Вы в свое время сами изведаете это чувство, сестрица.

Маго поостереглась посвятить Жанну в свои замыслы, но воспользовалась дочерью, дабы осуществить свой план… «Если дело удастся, – думала она, – Филиппу следует возвратиться в Париж как можно скорее, ведь ему быть регентом».

Просьба Жанны не могла не тронуть Клеменцию. Она боялась, что речь пойдет об Артуа, и теперь почувствовала облегчение. Только это? Ну что ж, вот и представился случай сделать еще одно доброе дело. Конечно, она приложит все силы, чтобы удовлетворить просьбу Жанны.

Жанна облобызала ей обе руки, и Маго, последовавшая примеру дочери, воскликнула:

– Ах, какая же вы добрая! Недаром я твержу Жанне, что нет у нее иной заступницы, кроме вас!

Вслед за тем гостьи распрощались. Маго, по-видимому, не имела охоты особенно затягивать свое пребывание во дворце.

Выйдя из Венсенна и направляясь к Конфлану, она думала: «Ну, дело сделано… Теперь остается только ждать… На какой день ему попадется именно наше драже? А вдруг Клеменция?… Впрочем, нет, она не охотница до сладкого, разве что ей захочется – каких только прихотей у беременных не бывает – съесть конфетку, и вдруг она вытащит именно нашу! И то ладно! Нелегко ведь потерять разом жену и ребенка. Да еще его обвинят в убийстве второй супруги; единожды согрешив…»

– Почему вы молчите, маменька? – удивленно спросила Жанна. – Нас так мило встретили. Или вы чем недовольны?

– Нет, доченька, ничуть, – ответила Маго. – Все окончилось вполне удачно.

Глава VIII

Монах умер

То самое событие, которое при французском дворе наполняло радостью сердца королевы и графини Пуатье, принесло горести и бедствия маленькому замку, отстоявшему на десять лье от Парижа.